В один прекрасный солнечный день (а, может, это была дождливая ночь, кто теперь уже помнит), я осознала, что в моей голове роятся тысячи слов. Миллионы, и все они шевелятся, двигаются, говорят, шепчут, жужжат, шипят, вопят, толкаются и просятся на выход. Слова не имели связки между собой, раскиданы были хаотично, как молекулы в броуновском движении
- молекулы движутся не просто так, а хаотически и беспорядочно (с)
случайно сталкиваясь между собой, создавали мимолетные образы, ни один из которых не удавалось уловить более, чем на секунду или две, и я села и подумала, что
"О боже, почему нельзя закрыть уши изнутри"?
Мне ничего не оставалось, как начать их разгребать, иначе я сошла бы с ума в этом оруще-толкающемся собственном мире.
Мне нельзя влюбляться, знаете ли, потому что слова пьянеют и тут же начинают совокупляться и множиться, размножаться, это, знаете ли, какие-то оргии из сложных конструкций, с запахами, цветами, образами, и места в голове совершенно не остается, они вытесняют, выживают друг друга с насиженного места практически силой, целыми семьями,
а я перестаю спать по ночам, и вообще перестаю нормально спать, и только записываю, записываю, записываю.
Мне нельзя впадать в так называемые депрессии, потому что слова не выдерживают постоянного давления изнутри, постоянной гнетущей атмосферы, и начинают жаловаться, плакать и орать, что бы их выпустили нахрен отсюда, в отместку за плохое настроение рисуют мне собственные мрачные картины,
мне нельзя отпускать крышу воображение на волю, расслабляться, потому что слова перестают слушаться абсолютно и начинают приходить в то хаотическое состояние, в котором они находились раньше, и мне приходится ловить их за хвост и вытаскивать, а иначе голова моя переполняется странными, бессмысленными вещами,
мне нельзя видеть сны, если уж на то пошло, и нельзя наблюдать за собой, потому как слова слишком живо реагируют на происходящее и думают, что это команда для них снова построиться,
о боже, как все таки жаль, что нельзя закрыть уши изнутри.