Когда-нибудь о нас с тобой снимут фильм,

в несколько сотен тысяч кадров,

на настоящей, живой пленке,

где ты и я.

И ты уже знаешь сценарий,

и я тебе его рассказала - сама,

о том, как мы стояли под кирпичной стеной

и я рыдала навзрыд, потому что рядом тебя все равно не было,

о том, как мы пили мартини за чужой счет и сгорали, сжигали свою яркую,

но такую бесцветную,

о том, как мы случайно столкнулись,

почти напоролись взглядами друг на друга, и

тут же сбежали,

о том, как мне выпадали неудачные карты,

раз за разом, а ты смеялась мне в ответ и говорила,

что это совсем не навсегда,

о том, как я стонала в соседней комнате,

а ты разгуливала в рубашке с чужого плеча и

старалась не слушать,

ничего не услышать,

о том, как мы ели с утра гренки с маслом,

сидя на разобранной кровати, спрятав мерзнущие ноги в одеяло,

о том, как прятали в карманах то, что не следовало бы,

а потом это находили чужие люди,

о том, как прятались по темным углам и подворотням,

в то время как солнце выжигало зимнюю траву и топило,

нас топило в зимних талых водах,

о том, как я царапала твои руки за то, что не смогла

вовремя тебя перехватить и не потерять,

о том, как я фотографировала чужую луну над чужими черными водами,

в то время как ты пробовала чужие губы, на вкус как мятная резинка,

катись, колесо, катись колесом,

оттуда, где мы не дарили друг другу цветов,

только игры и проигрыши,

где ты танцевала на шатком столе,

а я слушала плеер, сидя на перилах,

и где мы бегали от и сбегали туда,

где не хватало бумаги и времени,

где не было света и тепла,

где мы чертили круги мелом на полу и двигали блюдца по асфальту,

где взгляд твой стал жесток,

а мой стал холоден и расчетлив,

и единственное, чего мы с тобой еще не решили,

это то, кому выпадет решка на первый выстрел.